Адвокат [= Уличный адвокат ] - Джон Гришэм

Опозорил я фирму исключительно благодаря похищеннойслужебной информации. (Похоже, о помощи Гектора Палмы они не догадывались.)Склеил по кусочкам отвратительную картину и притащил в суд.

Иуда.

Грустно, но я понял их.

София и Абрахам давно ушли. Я сидел в полутемном кабинете.Внезапно дверь открылась, и грузной поступью вошел Мордехай. Он тяжелоопустился на один из двух складных стульев. Прежний хозяин выкрасил их вотвратительно коричневый цвет, отчего они стали более уродливыми, нежели были.Тем не менее я купил их по дешевке – за шесть долларов, дабы не опасаться, чтоклиент на полуслове рухнет на пол – старые стулья предоставляли такуювозможность.

Я знал, всю вторую половину дня Мордехай просидел нателефоне, поэтому к нему не заглядывал.

– Сегодня было много звонков, – сообщил Мордехай. – Событияразвиваются куда быстрее, чем мы предполагали.

Я не отреагировал.

– Сначала Артур, затем Де Орио, судья. Ты знаешь Де Орио?

– Нет.

– Крутого нрава, но порядочный. Довольно либеральныхвзглядов, справедлив. Начинал много лет назад в крупной юридической фирме,потом плюнул на хорошие деньги и решил, бог весть почему, стать судьей. Замесяц рассматривает больше дел, чем любой судья в городе: умеет заставить подчиненныхработать. Рука у него тяжелая. Всегда старается примирить стороны, а когда неполучается, вершит быстрый суд. У него дела не задерживаются.

– По-моему, я слышал о нем.

– Надеюсь. Не зря же семь лет занимался юриспруденцией вэтом городе.

– Антитрестовское законодательство слишком далеко от судов.

– Да ладно. Мы договорились с ним встретиться завтра в час унего. Будут ответчики со своими адвокатами, я, ты, Уилма Фелан – в общем, все,кто имеет отношение к иску.

– И я?

– Де Орио настаивает на твоем присутствии. Говорит, тыможешь сидеть в сторонке и слушать, но быть должен обязательно. С досье.

– Пожалуйста.

– Некоторые считают Де Орио фигурой одиозной – наверное,из-за его антипатии к прессе. Из зала суда он выбрасывает журналистов зашиворот, как нашкодивших котят, а телерепортерам запрещает приближаться кдверям ближе чем на тридцать метров. Широкая огласка нашего дела его простобесит, он твердо решил пресечь всякую утечку информации в газеты.

– Гражданский иск не является секретом для общества.

– Да, но судья вправе объявить слушание закрытым. Не думаю,чтобы Де Орио пошел на это, но прикрикнуть для порядка он любит.

– Значит, он хочет решить дело миром?

– Именно так. Ведь он судья, а какой судья против, еслистороны договорятся сами? У него же останется время на лишнюю партию в гольф.

– Что он думает о нашем деле?

– Карт Де Орио не раскрывает, однако требует, чтобы явилисьте, кто может принять решение на месте, а не какие-то пешки.

– И Гэнтри?

– И он. Я говорил с его адвокатом.

– А Гэнтри знает про металлодетектор?

– Наверное. В суде ему бывать приходилось. Артур и япоставили Де Орио в известность о нашей встрече. Мне показалось, особого впечатленияна него это не произвело.

– А что обо мне?

* * *

Последовала долгая пауза. Мордехай подыскивал слова.

– Судья будет придерживаться жесткой линии.

Утешительного мало.

– Ты же говорил о его справедливости, Мордехай. Где она? Мояголова в петле. Я не вижу перспективы.

– Это не вопрос справедливости, Майк. Ты взял досье, чтобыисправить причиненное людям зло. У тебя не было намерения совершать кражу – тыпросто позаимствовал документы на час-другой. Поступок благородный, что иговорить, и все-таки кража есть кража.

– Так считает Де Орио?

– Да. Я повторяю его выражения.

Значит, в глазах судьи я вор. Похоже, данная точка зрениястановится общепринятой. Я не спросил у Мордехая о его мнении – побоялсяуслышать правду.

Стул жалобно вздохнул под мощным телом, но выдержал. Я моггордиться удачной покупкой.

– Хочу сказать тебе следующее, – внушительно произнесМордехай. – Только мигни – и я все брошу. Мировая никому, по сути, не нужна.Жертвы похоронены, их наследники либо неизвестны, либо сидят за решеткой. Дажесамое благоприятное разрешение конфликта не изменит мою жизнь ни на йоту. Делоэто целиком твое. Решай сам.

– Все далеко не так просто, Мордехай.

– Почему?

– Меня пугает обвинение в уголовном преступлении.

– Естественно. Но они готовы снять его. Они даже забудут отвоей лицензии. Могу хоть сейчас позвонить Артуру и сказать, что мы отзываемсвой иск – если они поступят так же.

Противники расходятся, дуэль отменяется. Да он обеими рукамиухватится за мое предложение. Оно для него – спасение.

– Пресса разорвет нас на части.

– Ну и пусть. Думаешь, нашим клиентам важно, что об ихадвокатах кричат газеты?

Сейчас Мордехай выступал в качестве адвоката дьявола, а небездомных, пытался и меня защитить, и фирму покарать.

Но как уберечь человека от него самого?

– Хорошо, мы уйдем в сторону. И чего достигнем? Убийствоостанется безнаказанным. Людей будут продолжать выбрасывать на улицы. Фирманесет безусловную ответственность за незаконное выселение и смерть нашихклиентов, и ей это сойдет с рук? Речь об этом?

– Иного способа сохранить твою лицензию не существует.

– Не дави на меня, Мордехай.

Но он был прав. Я шлепнулся в лужу, и мне из нее выбираться.Я унес из фирмы чужое досье – дурацкий поступок, преступление с юридической иморальной точек зрения.